- А, блядь, чтоб тебя, - прорычал Ноа, скорее измученно, чем зло, и саданул кулаком по краю тяжелой столешницы рядом с ноутом. В окне мессенджера быстро настучал "так, я вернусь через секунду и обсудим" - и поднялся из-за стола.
Туристический сезон кончался, но возможности еще были. Не найти помощника и группу (он обнаружил, что Мэг еще пару месяцев назад написала на их с Чарли страничке, что он пока не берет заказы, избавив его от бесконечных извинений перед клиентами, которым не ответил вовремя), но хотя бы устроиться к кому-то из знакомых в последний момент, и, по идее, поиски работы и треп со старыми приятелями в сети должен был отвлекать, но почему-то становилось все хуже. Может быть, от однообразных соболезнований, которыми начинался каждый разговор. Может, от того, что мысли об очередной поездке - на подхвате у кого-то, по чужим правилам, а главное, без Диммета - отдавались не азартом и не предвкушением, как раньше, а глухой тоской, а вслед за тоской приходила злость - на себя и, почему-то, на него, и снова на себя - за это уныние, слишком напоминающее жалость к себе; а следом страх, вина и стыд за всю эту кашу в голове, за то, что три с лишним месяца провел в полном коматозе, не узнавая себя, и за то, что как дальше - совершенно непонятно, и за то, что у него это "дальше" вообще есть.
На кухонной стойке стояла бутылка вина, это он помнил. Как и то, что от пары бокалов обычно не то чтобы становилось легче, просто он переставал этот пиздец в голове чувствовать так отчетливо.
Три с лишним месца, Гамильтон, напомнил он себе. Ты когда в последний раз трезвым-то был вообще. Прошелся по гостиной, наклонился к ноутбуку, прочел последние сообщения от Конни... Вздохнул и быстро, чтобы не дать себе задуматься, набрал: "я в деле. Завтра встретимся и обсудим, я позвоню".
Вот и все. Никакого, к черту, обезболивающего - потому что завтра с самого утра беготня, а у Конни и глаз, и нюх, да и вообще - ему следующие недели три придется как-то со всем этим справляться без вспомогательных средств. Вот и посмотрим.
Свет резал глаза, и прежде, чем тяжело опуститься на диван, Ноа щелкнул выключателем у двери, погружая комнату в полумрак.
Вопрос года, блядь - почему так херово. И еще - что со всем этим делать. Как он будет работать вообще, если весь этот пиздец его выматывает до крайности даже когда он за дверь не выходит сутками. Надо лечь, надо выспаться хотя бы, но по опыту последних месяцев он прекрасно знал, что будет, стоит только попробовать: ночью, лежа в темноте, не думать и не вспоминать было невозможно, и спать невозможно, и спустя полчаса он встанет и будет до утра бессмысленно шататься по квартире. Или не по квартире - можно пройтись по берегу. Три часа в одну сторону, три в другую, и утром с недосыпа пересчитывать и проверять снарягу, отличный план, Гамильтон, подумай еще, да не о том же, Господи!..
Он откинул голову на спинку дивана и с силой потер ладонями лицо - и еще до того, как открыл глаза, почувствовал, что не один.
Ощущение было знакомое и незнакомое разом - вчера вечером был Роумен, утром, возвращаясь с пробежки, он оказался черт знает где, и там был... Алан, да. Сейчас было похоже и иначе разом.
"Здрасте, глюки, здесь вы к месту, здесь вас ждут уже давно", - мрачно подумал Ноа, а вслух, не открывая глаз и не поднимая головы со спинки наугад сказал:
- Привет, что ли. - голос звучал глухо, но не неприветливо - почти заинтересованно. Он хмыкнул, представляя, как выглядит со стороны, разговаривая вслух с пустой комнатой, и глаза все-таки открыл.
- Я Ноа.

Ничего подобного Ноа не знал. Он честно перелопатил всю почту, включая папку "спам", но ничего похожего на его письмо из Украины не нашел, а от "встречи" с Аланом остался только мимолетный и едва уловимый, почти призрачный табачный запах от пальцев. И хотя в глубине души он был почти уверен, что все это действительно происходит, беспощадный здравый смысл подсказывал, что не стоит на эти ощущения полагаться. С другой стороны, говорить собственной галлюцинации, что она - точнее он, Уильям, парень в очках и мокром дождевике - галлюцинация, казалось несколько... невежливым, что ли.
- Это Кэрнс, Квинсленд, Австралия. - Забавно, каким идиотом он чувствовал себя, говоря это прошлым вечером, и как естественно прозвучало сейчас. К третьему разу привыкаешь, видимо, объяснять незнакомцам, в какой точке земного шара находишься. - Располагайся, Уильям.  - Кривоватая усмешка и ирония в голосе скорее относилась к нему самому: дошел до ручки, называется, если радуешься воображаемым гостям, которые хоть и не заглушают то, что ноет внутри и не дает покоя, но, по крайней мере, отвлекают от навязчивых мыслей. - Ты сам... откуда?
Правильнее, наверное, было спросить "Где", но в голове это отказывалось укладываться напрочь. Голове, кроме прочего, не давало покоя что-то такое в приветствии Уильяма, что он заметил, но еще толком не понял.
- Здесь-то дождевик понадобится не раньше, чем месяца через три, - добавил он и невесело хмыкнул: - Чаю тебе предложить, что ли?

Это могло бы быть смешно - он всегда над этим ржал и подкалывал туристов. Они оба. Сейчас хотелось только...
- Да, кенгуру, коалы и кролики, - устало сказал Ноа, поднимаясь. - Ужасно увлекательно.
Улыбнулся он только когда понял, что сейчас будет поить чаем англичанина. Англичанина, блядь, из Лондона - чаем, который Мэг купила года два назад на случай "вдруг чего". Ноа даже нашел эту чертову коробку с тремя сиротливыми пакетиками и даже поставил на стол чашку, в которой затонул один из них.
"Чай" оглушительно пах чем-то до отвращения цитрусовым. Выпить хотелось невыносимо просто.
- Океан через дом, - поделился он. - Вот просто выйдешь за дверь - и практически уже он. Вы же там на острове живете, вроде бы ничего... Стой.  - он шагнул ближе и почти протянул руку, чтобы дотронуться, но тут же ее отдернул. - Ты... видел кого-то еще? Парня с Аляски? Парня из Украины? Блядь, это мне только так свезло на одних мужиков?! - Имя - светлое, яркое -  отозвалось всплеском воспоминаний: запах разогретого оливкового масла и чеснока, смех в нежном и сильном голосе, лай щенка. Аромат нероли и ванили сквозь запах горячей воды. Нежность, страх и ярость - не смейте обижать нашу девочку.
- Я ее не видел, - с сожалением признался Ноа. - Знаю, что она есть, но не видел. Видел Алана и Роумена, и... ну, теперь вот тебя - это ты пахнешь холодом и кожей? Роумен пахнет табаком и порохом, Алан - табаком и металлом, а ты, не знаю - это тебе так хреново или мне?
Говорить о таком с галлюцинацией или воображаемым другом было на удивление... нормально - если вообще что-то в теперешнем его двинутом мире можно было назвать нормальным. Завтра вечером он будет хрен знает где, а прямо сейчас говорит с чуваком, который в Лондоне и у него там дождь, и он хочет чаю.
- Извини, все, что могу предложить, - улыбнулся Ноа, пододвигая оглушительно пахнущую псевдобергамотом чашку. - На нем написано "английский завтрак", в качестве оправдания.

Одиночество. От этого слова Ноа внутренне передернулся: что он, барышня, чтобы страдать от идиотского "одиночества"?! Одиночество, блин. Это когда не знаешь, чем башку и руки занять (так, погоди-ка...), когда не хватает лишь бы кого рядом, дурь, короче, полная. Одиночество, тоже, придумал.
Правда, слово отзывалось похоронным звоном в башке и совершенно постыдной резью под веками. И горло перехватило.
Да твою мать, не нужен ему кто попало просто чтобы был. Ему не хватает Диммета, не хватает до скрежета зубов, до молчаливого воя, до отчетливого желания самому сдохнуть, только бы не... вот так.
В общем, ни фыркнуть, ни огрызнуться, ни даже скривить физиономию в усмешке не вышло.
Умник Итонский, подумал было Ноа, но даже это и даже в его голове прозвучало без раздражения. Почти капитуляцией.
- Не знаю, - глухо проговорил он, глядя куда-то мимо головы Уилла и скрестив руки на груди. Бедром он опирался о широкий подоконник, а в позе в целом было куда больше желания закрыться, чем уверенности. - Не представляю... Даже думать не хочу о том, чтобы снова...
Он ясно вспомнил почти спокойный взгляд Чарли в тот момент, когда тот отчаянно оттолкнулся от его плеч, и на пару секунд почти перестал дышать от боли и невозможности - спустя почти четыре месяца -поверить.
А ведь они с Димметом никогда не понимали друг друга вот так, без слов, не озвучивали вслух что-то там из глубин души, хоть своей, хоть друг друга. Да, были на одной волне, как люди, делящие общий опыт половину сознательной жизни, но не больше. Он никогда до конца не знал, что творится у Чарли в башке, что он чувствует. Никогда не испытывал этой иррациональной уверенности во взаимном понимании, как будто то ли этот человек, которого ты впервые видишь, отчасти в твоей голове, то ли ты в его. Не на уровне мыслей - только ощущения: сосредоточенности, внимания, раздумий... и при этом закрытости и отстраненности.
Черт. Это само по себе было жутковато. И это почему-то отдавало... предательством. Как будто Чарли можно было кем-то... заменить.
Если бы этот контакт был физическим - Ноа шарахнулся бы в сторону, но сейчас просто прикрыл глаза и стиснул челюсти. Если видеть смерть кого-то близкого так бесконечно страшно, а жить после этого - без него - так мучительно, даже когда ты только пытаешься раз за разом представить и понять, что он чувствовал, то каково это точно знать? Каково это чувствовать вместе с ним - а потом уже без него?!..
- Господи, - выдохнул Ноа, поежившись.
Алан, кажется, коп. Роумен на войне. Что может случиться с красивой девушкой - а он почему-то был уверен, что Джой красива - ох, лучше не... Да и Уильяму, который сейчас сосредоточенно нахохлился над чашкой, завтра может упасть на голову кирпич или машина сбить. С такой-то погруженностью в свои мысли.
Твою ж мать, плохо жить с богатым воображением, и дай-то боженька, чтобы все это было его плодом. Хотя Гамильтону и в страшном сне бы не представилось, что он может додуматься до такого.
- Чем хоть ты-то занимаешься? - осведомился Ноа, более-менее совладав с холодным, щекочущим страхом. Тревога в голосе, кажется, все-таки была заметна... или не в голосе.

Отредактировано Noah Hamilton (2017-02-08 04:00:54)

А вот и обратная сторона: не смей чувствовать себя хреново, если не хочешь, чтобы хреново было... Остальным. Так странно, что это почему-то важно. Ноа скрестил руки на груди плотнее, словно обхватывая себя, посмотрел в пол и вдруг вспомнил, как лет десять, что ли, назад впервые взял на руки сердито орущую благим матом Наоми, когда ее родители оставили его присмотреть за племянницей.
Ему самому тогда было довольно хреново - не так, как сейчас, но день выдался неудачным, да и неделя, пожалуй, не задалась. И непонятные инопланетные проблемы маленького загадочного существа, понятно, ни в какое сравнение не могли идти с его самочувствием, но, в отличие от нее, он мог это контролировать и мог с этим что-то сделать. Поэтому осторожно пощекотал пальцем живот сквозь ползунки, улыбнулся и начал излучать благость и доброжелательность. И это сработало. И для него тоже сработало.
- Да, пошли, покажу тебе океан, - улыбнулся он, расцепляя руки. Собраться было - несколько секунд. Подхватить ключи со столика в прихожей и сунуть в карман потертых джинсов. Мятая футболка, не говоря уже о помятой роже - такая ерунда, до океана - это все равно что вынести мусор или сгонять за молоком к завтраку.
- Похоже, мне в ближайшее время светит постоянно водить экскурсии к океану, - хмыкнул Ноа, запирая дверь. На площадке тускло светилась дежурная лампочка, и ему вдруг подумалось, до чего нелепо преодолевать половину земного шара в долю секунды, чтобы потом неспешно шествовать до ближайшего пляжа пешком.  - Ну, или в другие живописные места. И что же ты пишешь, Уилл? Может, я читал?

Отредактировано Noah Hamilton (2017-02-15 01:04:09)