Серовато-сизый туман за стеклами иллюминаторов, казалось, только сгустился, когда десантный вертолет, мягко толкнувшись, сел на вертолетную площадку на крыше небоскреба. Один из конвоиров бросился к люку и в маленький тесноватый салон ворвался холодный утренний зимний ветер. Волосы на руках моментально встали дыбом и Дорси поежился, передернув плечами. Цепочка наручником тихонько звякнула, офицер сопровождения поднялся и хлопнул охотника по спине:
- Прибыли, Джулс. Вытряхивайся, там тебя встретят с распростертыми.
- С удовольствием. Ты мне осточертел за всю дорогу, - Джулиус поднялся со скамьи и, отодвинув конвоира плечом, спрыгнул на крышу. Вокруг еще не улеглась вспугнутые лопастями вертолета снег и ледяная крошка, которые тут же начали оседать на плечах и волосах. Попавшие на лицо и застрявшие в щетине и на бровях снежинки тут же таяли, сверкая мелкой росой. Пока Дорси дошел от посадочной площадки до двери лифта, его лицо уже было равномерно покрыто растаявшими каплями. Только когда двери лифта сомкнулись, отрезая его и двоих сопровождающих от декабрьского неприветливого утра, он обтер мокрое лицо рукавом, натянул цепь наручников и выгнул бровь, обманчиво-ласково проурчав конвоиру:
- Джонни, приятель, может, пора снять с меня это дерьмо?
- Я не Джонни, и это дерьмо с тебя снимут только когда вокруг не окажется людей, которых жалко потерять, - отрезал офицер, сохраняя непроницаемо-спокойное выражение лица.
- Странное имя, Не Джонни, - кривая ухмылка Дорси так и сияла дружелюбием, - А еще странно, ты рядом со мной, а это дерьмо на все еще мне. Ты уверен, что тебя кому-то жалко?
"Не Джонни" переглянулся с напарником, выразительно потянулся к электрошоковой дубинке на поясе и арестант фыркнул, закатив глаза:
- Охренеть, какие вы тут все нервные, - сказано было нарочито, по-театральному "в сторону", но совершенно отчетливо слышно для собеседников.
Наручники и вооруженный конвой был больше формальностью, нежели необходимостью. И Дорси, и сопровождающие, и те, кто, собственно, направил едва не слетевшего с катушек охотника на обследование к мозгоправам, вполне отчетливо понимали, что буди у него желание и, главное, возможности скрыться, его бы не удержали ни эти железки, ни эти сопляки, наверняка мнящие себя гибридом Рэмбо и Терминатора. Да что там, при иных обстоятельствах он уже приближался бы к мексиканской границе, сделав небольшой крюк, чтобы сбросить в океан пяток трупов. Проблема была в том, что скрыться от ищеек, прочно засевших в голове и имевших возможность отследить каждый его шаг, он не мог при всем желании. А стоя перед нехитрым выбором жизнь или работа на ОБС Джулиус без колебания выбирал жизнь. И, как следствие, все, что к ней прилагается. И работу на ОБС в том числе. И Формальности, ей сопутствующие. Как, например, это долбанное плановое обследование.
Лифт звякнул мелодичным колокольчиком и остановился. Скользнув глазом по светящейся оранжевым цифре "10" на дисплее поверх двух рядов кнопок, Дорси вышел в безликий сероватый коридор и, следуя команде, прошагал направо, до нового приказа остановиться. "Не Джонни" коротко стукнул в дверь, распахнул и, войдя, тут же посторонился, впуская Джулиуса. Охотник, едва вошел, тут же впился глазом в сидящую за столом девушку, с некоторым удивлением отметил, что больше никого в кабинете нет, и снова выразительно звякнул наручниками.
- Доброе утро, мэм, - на приеме у психиатра надо быть вежливым до тошноты, все знают, Правило номер один. Следуя Правилу, он расплылся в вежливой улыбке, которая, тем не менее, слабо гармонировала с его общим довольно мрачным видом, - Все, валите, парни, у меня свидание, не отсвечивайте.
Впрочем, быть вежливым всегда у него не очень получалось.

Отредактировано Julius W. Dorsey (2015-09-18 10:30:16)

Пациент равнодушно кивнул, сохраняя самое равнодушное выражение лица. Доктор так доктор, Крёнен так Крёнен, не вопрос. Небольшой акцент несколько резанул ухо, но кто только не работает в огромной интернациональной корпорации. У него самого в напарниках исландец и французским гражданством и совершенно невообразимым акцентом, который иной раз хотелось поправить хорошим ударом в челюсть, дабы вставить ее на место в надежде, что хоть после этого он начнет выговаривать слова и звуки как полагается, а не как получается. Видит бог, Джулиус старается быть терпеливым и толерантным, хотя в отношении Кёртиса это не всегда прокатывает. Видимо, дело все-таки в личной неприязни, не иначе. Вот немецкий акцент его не раздражает. Вроде бы. Пока.
"Не Джонни" с сомнением потоптался на месте, переводя взгляд с Дорси на наручники, на доктора и снова на Дорси, но требование врача явно соответствовало приказу. Дорси скорчил самую сочувственную мину, на которую был способен и взглядом указал на дверь. Солдат кивнул после некоторого колебания вышел, метнув предварительно тяжелый взгляд на охотника. Весь его вид прямо говорил: мол, только попробуй что-нибудь учудить!
Едва на ними закрылась двери, Джулиус перевел взгляд на доктора и кивнул в ответ на приглашение присесть. Громко стуча коваными тяжелыми ботинками, с подошв которых уже натекло на чистый пол кабинета несколько подтаявших грязных капель, он отодвинул стул и уселся, широко расставив ноги и сложив руки на коленях, насколько позволяла натянутая цепь так и не снятых наручников. Скорее по привычке, нежели в расчете на возможную необходимость, окинул оценивающим взглядом стол, отмечая, где находятся ручки, имеется ли нож для бумаг, ножницы, поискал взглядом степлер и скрепки. Словом, все, что можно было бы использовать в качестве оружия и отмычки. Оценив стол и обстановку в кабинете в целом, он покосился на окно, за которым как-то лениво падали крупные хлопья снега. Поднял руки, провел пальцами по влажным волосам, смахивая мелкие капли, в которые превратился снег:
- Думаю, несколько необычная для Род-Айленда, мэм... доктор, - встряхнул кистями, смахивая капли и наглядно демонстрируя буйство стихии снаружи, - Предпочитаю менее снежное время, - вытер ладони о джинсы и снова показушно расслабил спину, уперев локти в колени и свесив кисти, но не сводя внимательного взгляда с врача, будто стараясь предугадать ее следующий вопрос и заранее перебирая в голове возможные ответы.

Из всех представителей медицинской братии психиатров Дорси не любил особенно изощренно. Его всегда отчаянно коробила мысль, что в сущности такие же люди, как и остальные, по каким-то одним им понятным, чаще всего надуманным признакам и характеристикам решали, что достоин считаться нормальным и быть "достойным членом общества" (именно так, в кавычках, ибо без иронии к обществу Дорси тоже относиться и говорить о нем не мог), а кто, собственно, рожей не вышел. Или мозгами, если на то пошло. Что они могут знать, кто они такие, чтобы решать, делать выводы? Вот хотя бы она...
Джулиус на несколько секунд сжал зубы, играя желваками, и перевел изучающий взгляд с лица доктора на висевший на стене в рамочке диплом. Все они гордятся этими своими бумажками,будто одно их получение им гарантирует безграничную правоту. "Да что ты знаешь, например, обо мне и мне подобных, чтобы сидя в чистеньком кабинете расспрашивать о погоде? Чего ты можешь узнать такого их моих предпочтений, чтобы сопоставить с тезисами, полученными в университете, где вручили эту картонку в рамочке, выбрать один из нескольких вариантов заключений, отбить потом пальчиком текст, в лучшем случае полностью уместившийся за стандартный писчий лист, и подколоть в папку к делу? Еще одна бумажка. Знаешь, сколько их там, в моем деле? Наверняка знаешь, не можешь не знать. Надеешься найти что-то новое? Я давно свыкся с кошмарами, после которых по нескольку ночей делаешь все, чтобы не заснуть, я научился не вздрагивать и не хвататься за оружие всякий раз, когда где-то неподалеку лопается покрышка. Я даже умею контролировать свою ярость, выпуская ее только на ринге или на задании и именно поэтому слишком многие еще живы. Так что ты узнаешь и напишешь нового, девочка? Ох, прошу прощение, конечно же доктор Крённен. Видите, я вполне себя контролирую."
Казалось, он проигнорировал ее вопрос, разглядывая обстановку в кабинете.
- Сколько мудреного. Все это изучили, да? Я в надежных руках, - он негромко протянул, отворачиваясь от книжного шкафа, и пожал плечами, задумавшись, - По разному. Главное, чтобы было тихо. Не очень люблю стихию, ну, знаете, дождь там, снег, ураган...

Надеяться на то, что можно увести разговор в сторону? Дорси здраво понимал, что не ему, законченному одиночке-мизантропу, тягаться в искусстве плетения словесных кружев с профессиональным мозгоклюем. Равно как и не удастся отмолчаться. Проходили, было дело. Ничем хорошим для него игра в молчанку не закончилась. И хоть ему впоследствии весьма доходчиво объяснили, что беседа с психиатром - это отнюдь не то же самое, что допрос, но под черной повязкой нет-нет, но начинало противно тянуть фантомной болью, едва интонации военного мозгоправа казались взвинченному Джулиусу более требовательными.
Много бы он отдал, чтобы никогда не оказываться в подобных кабинетах и не быть обязанным отвечать на вопросы, на которые отвечать совершенно нет никакого желания. Но он всегда зависел. Раньше от армии, сейчас от ОБС. Природа здорово посмеялась над ним, снабдив этим чертовым геном. Без него он бы спокойно жил в своей норе, с не пыльной работой, выпуская раз в неделю пар на ринге. И не сидел бы тут, в наручниках, болтая о погоде.
Исподтишка тихо выпустив задержанный ранее воздух через ноздри, пациент уставился в окно, всматриваясь в беловатый туман, в котором почти терялись мельтешащие в беспорядочном движении снежинки. Снег.Он не любил его. Снег часто был врагом: выдавал его след, прятал чужой, искрил на солнце. Да, это бессмысленное движение небесной замороженной воды по большей части мешало. К черту снег.
Ясная погода? Зависит от положения - солнце может слепить или выдать игрой лучей на линзе оптики. Это надо учитывать. Туман... Дорси любил утренние туманы. В них, казалось, терялись все звуки, стирались краски, и еще у тумана был запах. особый сырой, влажный запах, который сложно описать, с чем-то спутать. Туман надежно укрывал, обволакивал, помогал. Он как плащ-невидимка.
- Облачность, - единственный глаз снова встретился со взглядом доктора, - Переменная. Когда солнце ненадолго скрывается за облаками, но скоро снова появляется.
"Что ты хочешь выяснить этой болтовней о погоде, дьявол тебя побери..." Да, психиатров он не любил.

Пациент выдержал длинную паузу, справляясь с накатившим раздражением. Началось. На все попытки Больших Боссов навязать ему напарников или, что еще хуже, внедрить в группу, Дорси обычно или отбивался отсылками к своему личному делу, где четко черным по белому значилось "диверсант, специалист по ведению партизанской войны", из чего вытаскивал за уши простой вывод: он специалист - одиночка, и точка. Если на особо непробиваемых этот нехитрый довод не действовал, то Джулс предпринимал очередной шаг и напоминал, что напарник у него имеется и они худо-бедно срабатываются, благо, плечом к плечу им быть без надобности, а как члены одного кластера вполне способны друг друга замещать. Конечно, о договоре с Кёртисом лезть друг другу в мозги исключительно в случае глобального апокалипсиса и только точно, он не упоминал. Формализм так формализм. Напарник имеется, идите лесом. Если же и этот аргумент не проходил, то навязанные напарники совершенно невероятным образом влипали в серьезные неприятности разной степени тяжести, от больничной койки до похорон за государственный счет. Дорси лишь пожимал плечами и сочувственно качал головой, сетуя на слабую подготовку оных и сложную ситуацию, в которой им довелось побывать. Претензий к исполнителю не находилось: налицо было нарушение техники безопасности, субординации и частично устава, а о выполненном в итоге задании охотник рапортовал по всем правилам. И вроде в итоге Большие Босси оставили строптивый кластер в покое, взвесив все за и против и здраво решив, что пользы от одиночки-Дорси больше, чем вреда от диверсанта-профи в команде.  И вот на тебе, приехали.
- У меня имеется напарник, мэм, - уклончиво процедил одноглазый. Он сжал правую руку в кулак, упирая его в ладонь левой и, упершись полученной конструкцией о край стола доктора, наклонился вперед всем корпусом, словно хотел поближе разглядеть сидящую напротив женщину, - И он мой сокластеровец. Лучшего напарника и придумать нельзя, разве вы так не считаете?

Легкий наклон головы в сторону, едва заметная усмешка - от охотника не ускользнула инстинктивная попытка женщины отшатнуться при его приближении. Это легкое слабое движение приятно потешило самолюбие, несмотря на все его в целом зависимое от множества факторов положение. Особенно на фоне ее предположения. "Прогибать мир под себя?!" Да твою же мать, хотел бы он! Не просто прогнуть, а основательно нагнуть и оприходовать как минимум четверть мира и населяющих его представителей. Но именно здесь и именно от врача эта фраза звучала для Джулиуса откровенной издевкой. Она издевается? Нет, не должна - у нее связаны руки профессиональной этикой, да и жить ей явно не надоело, но... Но все-таки похоже, что она издевается. Да, черт возьми, он старательно выгрызал и выбивал для себя хоть более менее приемлемые условия и место в жизни, которая разделилась для него на две части - "до" и "после", но если в части "до" он мог со спокойной душой сказать, что держит свою жизнь в руках и распоряжается ею так, как считает нужным и приемлемым для себя. то в части "после" все было иначе. Он внезапно перестал принадлежать себе, став частью чего-то другого, разрозненного и целого одновременно. Это напугало его. И то, что его жизнь, как выяснилось, не стоит ни гроша, выбило почву из-под ног, а открытый всем заинтересованным мозг сводил с ума. И от этого нельзя было убежать, некуда спрятаться, кроме могилы. Но в могилу как раз хотелось всего менее.
- Прогибать мир под себя? - серо-голубая радужка пациента стремительно темнела из-за расширившегося от бессильной ярости зрачка, - А вы думаете, я могу прогнуть под себя этот гребаный мир, доктор? Это написано в твоих чертовых книжках? - Дорси одним движением сжатых в кулаки рук смел со стола подвернувшиеся папки и они веером разлетелись по полу кабинета, и прошипел, наклоняясь через стол, - Я бы хотел прогнуть мир. В первую очередь за то, что он со мной сделал.

Плохой знак - он теряет контроль. Не на это он настраивался все утро, чтобы так подставляться. Джулиус замер, напряженно припав грудью к столешнице, как приготовившийся к броску волк. Только, в отличии от хищника, вместо рывка вперед он бесшумно выдохнул, расслабляя стиснутые кулаки, уперся раскрытыми ладонями в угол стола и оттолкнулся всем корпусом, откидываясь на спинку стула. Без папок на столе неожиданно оказалось много места. Эта не вполне уместная мысль как-то настойчиво билась в голове, отвлекая от вопроса. Если бы еще разметать оставшееся, расчищая пространство, создать иллюзию простора и свободы. Свобода на столе, свобода в мыслях. Что с ним сделал мир?
- Вы когда-нибудь умирали, доктор? - пациент стал внезапно подозрительно спокоен. Скованные руки мирно покоились на коленях, голос был тих и вкрадчив, будто Дорси сидел не в кабинете психиарта, в на семейном пикнике или слете бойскаутов и собирался рассказать несуществующим племянникам страшную байку из серии городских легенд, которые так сладко-жутко слушать в темноте при свете ночника или походного костра, - Не образно, не во сне, а по настоящему, чувствуя, как мозги вылетают из головы? Бах! - громкий внезапный хлопок в ладоши, пронзительный взгляд глаза точно в середину лба врача, - Я умирал. Дважды. Интересно, каково это? Я скажу. Сначала страшно, первые секунды, а потом адреналина вкачивается столько, что немного сходишь с ума. Самое время выносить мозг, пока не очухался. Больно не сразу. Шок, когда разлетается кость, но ты его не осознаешь, а потом... Потом ты мертв и просто не чувствуешь боли. Но, мать твою, я-то чувствую! Потому что это я нажимал курок в твоем теле твоими пальцами! - с рычанием выплюнул Джулиус, оскалившись. И снова поскучнел.
- Мир сделал меня сумасшедшим, а потом заставил делить это сумасшествие еще с пятью такими же. Мне не понравилось.

- Вы же читали мое дело, доктор Крёнен, - пациент лениво откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться, балансируя на задних ножках. Рывок назад, отталкиваясь подошвой берца от панели стола, с особым и каким-то детским злорадством стараясь, чтобы на светлой поверхности остались грязные следы рисунка протектора, как на чистом асфальте след замызганного по самую крышу вырвавшегося из затопленных сезонными муссонами джунглей внедорожника. Несколько секунд банансировки с риском накрениться больше безопасного и нарушить хрупкое равновесие и возврат на исходную точку, с громким сухим треском-стуком от соприкосновения передних ножек стула с полом. И новый толчок с новым бледным следом на дереве, жалкий скрип и стук. Монотонность маятника и предсказуемость. Кого-то успокаивает, а кого-то может и раздражать.
- Значит, знаете, что в психи меня записали задолго до этого, - он постучал себе пальцем по виску, - По правде сказать, тем ребятам можно было только посочувствовать, что их тела и мозги оказались доступны. Но все могло бы и обойтись, - Дорси натянул на лицо сумасшедшую улыбочку, какой на его памяти обычно щеголяли актеры, играющие психов всех мастей. Отчего-то первыми на ум пришли Джокер и Пугало. Интересно, получилось ли хоть немного скопировать слащаво-безумную гримасу Мерфи?
- Все бы обошлось, если бы они не стали лезть ко мне в голову и в мою жизнь, отчего-то считая, что одно то, что мы якобы стали "частью чего-то общего", - он обозначил пальцами иронические скобки в своих словах, - То и я стал и их частью тоже, а они моей. А они мне нахрен не сдались, доктор! Ни они, ни их чертовы проблемы. Так что я просто избавил нас всех от лишних заморочек. Кто-то же должен был это сделать, - стул с грохотом встал на все четыре ножки, улыбка киношного маньяка сползла с лица, оставив все ту же маску равнодушия и показного спокойствия, с которым пациент вошел в кабинет несколькими минутами ранее.

Отредактировано Julius W. Dorsey (2015-11-08 13:37:15)