Если вы, однажды оказавшись вечером в Сохо, пройдете по Олд-Комптон-Стрит, и, не доходя Тотенхем-Роуд,  свернете в переулок направо, то окажетесь перед небольшим двухэтажным зданием в георгианском стиле. Если стоять лицом к фасаду, то по правую руку от вас  будет вход в аптеку, а по левую – в магазин интимных товаров. На фасаде дома вы увидите светящуюся вывеску  «Verbena Lodge», но она не относится ни к секс-шопу, ни к аптеке. Относится она к неприметной двери посередине фасада, за которой и находится этот закрытый клуб.
В чопорную викторианскую эпоху здесь находилось заведение для эксцентричных джентльменов, которые приходили сюда затем, чтобы отведать розог и пощечин от веселых девиц в фартуках горничных и строгих платьях гувернанток. После Второй мировой заведение захирело и превратилось сначала в обычный публичный дом, а затем в дешевую гостиницу. Но в шестидесятые вслед за расцветом Сохо и сексуальной революцией «Verbena Lodge» сменила владельца и расцвела снова. С тех самых пор здесь собирались любители и ценители культуры БДСМ. С улицы прийти сюда было невозможно, нового кандидата непременно должен был представить кто-то из членов клуба,  заведение обеспечивало полную конфиденциальность, перечень правил занимал с десяток страниц, а платных домин и близко не подпускали.
Сюда и пришел сегодня Уильям Бертон, чтобы снять напряжение последних двух дней. Мир его перевернулся с ног на голову. Сначала Джой, потом Ноа. Италия и Австралия. Он сам в чужих головах и совершенно незнакомые до этого дня люди в его голове.
Предварительно он сговорился по телефону с Элизабет, своим  личным тренером  в спортклубе уже семь лет… и своей Верхней почти два года.  К ней не ревновала даже Сандра. Собственно, как раз она их и познакомила. Это потом они пересеклись в «Verbena Lodge». Именно Элизабет с самого начала  храбро взялась воплощать в жизнь рекомендации о «щадящих нагрузках» при прогрессирующей близорукости Бертона. Именно к ней после полугодового перерыва вернулся  оплывший и отекший от антидепрессантов и алкоголя Уилл. Элизабет  сотворила чудо. Правда, воплощать это чудо в жизнь пришлось Уильяму,  которого после занятий  можно было даже не выжимать, а прямо так встряхивать и развешивать сушиться. У него хватало сил только добраться домой. И это было правильно – он достиг просветления. В светлой голове не оставалось никаких мыслей,  кроме: «где моя кровать?».
И именно Элизабет после разрыва с Сандрой неторопливо и мягко снова вернула Уилла в Тему и в клуб. Здесь все было прилично и даже  скучновато на первый взгляд. Строгий дресс-код. Мужчины в костюмах, дамам запрещались слишком откровенные наряды. Музыка была ненавязчивой и негромкой, бар – отличным, а бармен – мастером своего дела. Только на сцене выступали вовсе не модные исполнители. Устраивались и особые вечеринки для любителей погорячее, но Уильяму хватало и уединения с Верхней в одной из оборудованных комнат второго этажа.
Сейчас они сидели и болтали за одним из столиков неподалеку от сцены. В бокале Лиз плескался ананасовый сок, в стакане Уильяма – виноградный. Элизабет никогда не пила спиртного перед сессией и запрещала пить Уиллу. Она, как и он была помешана на контроле.
На сцене незнакомый Верх работал с огнем на своей нижней – симпатичной блондиночке в раздельном купальнике. Смотреть под аккомпанемент тихой музыки и грудных стонов, как пламя облизывает ее нежную  кожу, не причиняя ни малейшего вреда было жутковато. Уилл отвернулся. На игры с огнем он даже  смотреть не мог. Верхняя, уже знавшая, что ее нижний склонен терпеть до последнего и из непонятной гордости отрицать все страхи, тут же отвлекла его.
- Пойдем, сладкий. Тебе нужно переодеться, - Элизабет потянула его за галстук и повела за собой как на поводке на второй этаж.  Сама Лиз не носила обуви на каблуке и предпочитала брючные костюмы. И обожала, когда Уилл, стоя на коленях,  раздевал ее и массировал ей ноги. В раздевалке Бертон сменил костюм и рубашку с галстуком на облегающие брюки из мягкой кожи, отдельные детали которых скреплялись шнуровками и пряжками. Таким образом Верхняя могла легко обнажить те части его тела, с которыми ей хотелось поработать. Лиз же осталась в своем обычном наряде. Четвертая комната от лестницы по коридору. Мягкое кресло, перекладина и козлы для наказаний. Развешанные по стенам девайсы – скорее для антуража. Элизабет предпочитает пользоваться собственной коллекцией.
Это ритуал. Каждая их встреча – повторяющийся ритуал от начала до конца. Только это позволяет Уиллу по-настоящему расслабиться и «отпустить вожжи». Верхняя усаживается в кресло, скрещивает изящные лодыжки. Уилл опускается перед ней на колени.
- Итак, сладкий, расскажи, в чем ты успел провиниться с нашей последней встречи?
Перечисление всех проступков, настоящих и мнимых. Монотонность голоса. Лиз сбрасывает туфлю и пальцами ступни оглаживает пах Уилла, нажимает слегка. Не до боли, для демонстрации власти. И довольно улыбается, ощущая под пальцами некое шевеление.
- Какой же ты развратник, сладкий. И совершенно напрасно ты так на меня смотришь. Вместо того, чтобы подумать над своим поведением, ты думаешь о нехороших вещах. Придется наказать тебя. Встань! Повернись, руки над головой!
Безапелляционный тон. Боль в стянутых веревкой запястьях и предчувствие еще большей, освобождающей боли. Ощущение правильности происходящего. И вдруг заставивший вздрогнуть приглушенный потолком и ковровым покрытием грохот снизу. Кто-то уронил поднос с посудой. Грохот… боль… темнота… боль…
Под босыми ногами вдруг оказалось не мягкое ковровое покрытие, а утоптанная земля, было темно, пахло пылью, гарью и дымом. Уилл закашлялся.
- Что?! Где?! Опять? – это уже с ноткой обреченности. И прежде чем осознал окончательно, что снова оказался черт знает где в одних кожаных брюках фасона «свалюсь через мгновение» и... хорошо, что без веревок, как над головой что-то просвистело, бабахнуло и совсем рядом грохнуло так, что у него заложило уши.
И тут в Уильяме Алджерноне Бертоне проснулись не иначе как на генетическом уровне закрепленные инстинкты, выработанные поколениями мужчин семьи Бертонов на Крымской, Первой и Второй мировых войнах и подкрепленные недавним неформальным общением с коллегами по писательскому цеху на  конвенте в Санкт-Петербурге.
- Ох, …! – практически без акцента выдохнул британский аристократ в десятом колене то самое слово, из-за которого по одной версии некоего русского судового врача  прозвали Питером Бладом. И  неизящно плюхнулся на землю, зажимая уши руками.

Отредактировано William A. Burton (2017-01-28 11:53:06)